На Восстания – большое движение

Стою я как-то посреди Невского, в очередной раз, не успев перебежать его на зеленого человечка – очень быстро краснеет. Делать нечего – любуюсь рекламами, в которые заботливо обернут угловой дом, что на улице Восстания. Можно и так, вместо ремонта, – заодно скучающие на перекрестке граждане образуются на предмет мобильника Nokia и снимут шляпу, у кого имеется, перед пивом «Сибирская Корона».

Поворачиваю голову чуть вправо, и вижу что «Carlsberg Beer самое лучшее», а на гостинице «Октябрьская» черно-желтый «Тинькофф», видимо, без претензии. Еще правее, перед входом на вокзал, палатка родного «Невского». А вдоль вокзала гуляют дамы, предлагающие дешево и быстро снять комнатку, во всех отношениях замечательную. Со стороны Лиговки – пробка. В общем, как всегда.

А вечер уже, и солнце заходит. Шпиль Адмиралтейства блестит, кораблик плывет по розовому небу, гранитный штык со звездой рассекает пространство.

Порыв ветра, мусор летит в глаза, изображение расплывается.

Я – там же, но вместо обелиска – бюст Л. Н. Толстого, а вокруг  – скамеечки и заросли цветущей сирени. И машин поубавилось.

Не успела полюбоваться видением, как Лев Николаевич, в сиреневом ореоле, исчез. Полупрозрачной стала ротонда с легким шпилем – здание метро «Площадь Восстания».

Взрыв, неторопливо оседает пыль – на месте станции всеми пятью куполами сияет храм Знамения Пресвятой Богородицы.

Смотрю в центр площади, вижу надпись: «Любящий сын – возлюбленному отцу». А над ней, туго натянув поводья, на коне-тяжеловозе, тучный человек в круглой шапке и с мужицкой бородой.

С крыши Николаевского вокзала и с чердаков домов вокруг Знаменской площади – пулеметные очереди. Суматоха, крики, разбегаются митинговавшие рабочие. Все затихает. На площади несколько десятков мертвых.

Растворяются тела под императором, он сам, последним – широкий лошадиный круп.

Часы на квадратной башне Николаевского вокзала ждут появления Николая II. Вот он появляется с семьей, в окружении гвардейцев, жандармов, придворных. Главные железнодорожные ворота столицы открыты для императорского поезда. Все уселись. Поезд, набрав ход, стал игрушечным и нырнул в облака.

Николаевский вокзал и Знаменская гостиница свернулись в клуб пыли и укатились по пустырю. От Лиговского канала зажурчал по деревянным трубам первый в городе водопровод.

Знаменская церковь уменьшилась и стала деревянной.

Каретные сараи, на месте гостиницы, сменились огромными дубовыми. В них живут слоны, подаренные персидским ханом русскому двору. Слонов водят на водопой и купаться, а толпы зевак следуют за ними.

Экзотический мираж уносится. Стою я на Новгородском тракте и слышу стук топоров по обе стороны – то прорубают Невскую першпективу.

Кто-то пихает меня локтем в бок, а в ухо раздраженное: «Чего встала?» Поднимаю глаза на светофор – красный человечек позеленел. На углу дома, что на Восстания, рекламы, перед входом на вокзал – палатка, площадь забита машинами, над монолитной глыбой – звезда.

Облегченно вздохнув, перехожу Невский.

25 Сентября 2006