Чкаловская область
Не люблю метро – неба не видно, пусть даже серого. Но ездить приходится. Самая приятная вещь в подземке – эскалатор, несущий вверх, на волю. Правда, выходить чаще всего приходится на «Лиговском проспекте». И каждый раз неуютно двигаться между рядами светильников, расположенных на своде тоннеля – выпученные зеленоватые глаза на длинной изогнутой шее. Узнала тут, что похожие есть только на станции «Чкаловская», не замечала. Поехала взглянуть еще раз – да и погулять заодно по тем местам, года два как не была.
Вышла на платформу, размеченную под взлетную полосу, над головой висят элементы конструкции АНТ-6, ближе к эскалатору излучают свет пропеллеры – забавно. Вступаю на бегущую вверх лестницу, и понимаю, почему не замечала светильников – глаза у них прикрыты пластинчатым забралом.
Вступаю на Петроградский остров. Первое, что вижу – бюст Чкалова. Простой советский парень с Петроградской стороны – решительная складка рта, целеустремленный взгляд, все как положено.
Валерий Павлович Чкалов 20–22 июля 1936 года вместе с Г. Ф. Байдуковым и А. В. Беляковым на самолете АНТ-25 совершил беспосадочный перелет из Москвы через Северный Ледовитый океан и Петропавловск-Камчатский на остров Удд. 24 июля того же года был удостоен звания Героя Советского Союза. Погиб 15 декабря 1938 года при первом полете нового истребителя И-180, который, по мнению конструктора Н. Н. Поликарпова, не был готов к испытаниям. Чкалову было всего 34 года.
Стою, смотрю на Чкаловский проспект, образованный из Геслеровского переулка и Порховской улицы. Что-то связано с Геслеровским, ну да – Мандельштам брал здесь уроки английского языка.
Вспомнила его же, на русском: «Петербург! У меня еще есть адреса, по которым найду мертвецов голоса». И у меня есть.
А еще суббота и солнце, солнце и суббота – достаточный повод, чтобы заблудиться в улочках с пригородными названиями.
Ропшинская… Обычная питерская улочка, зеленая и спокойная. Только в конце ее огромное серо-стеклянное здание врезается острыми углами в провинциальную гармонию.
Жил когда-то, не так давно, на Ропшинской поэт Михаил Юпп, может, знает кто, и приходил к нему другой поэт – Ося Бродский. Поговорить да и выпить, конечно. О чем они говорили? Может об этом: «Все, что творил я, творил не ради я славы в эпоху кино и радио, но ради речи родной, словесности».
На родине Юппа не печатали, хотя Сергей Довлатов, например, почитал его наравне с Бродским. В общем, уехал Юпп в Америку и стал печататься. Между прочим, в его изданиях принимает участие скульптор Шемякин.
Ропша – поселок в Ломоносовском районе Ленинградской области. Здесь сохранился дворец постройки Растрелли и Императорская бумажная фабрика. В настоящее время рассматривается русско-итальянский проект по превращению Ропшинского ансамбля в мини-город для иностранных бизнесменов.
Колпинская… Ничего примечательного, разве что табличка на одном из домов, вещающая о том, что когда-то с кем-то здесь совещался Ленин. И еще голубой забор, захвативший бывшее место отдыха жителей ближайших домов. На заборе вывеска, что-де строительство административного здания, а срок сдачи VI квартал 2006 года. Заглянула в дырку – строительство и не начиналось.
Колпино – город, расположенный на реке Ижоре. Село основано в 1722 году.
В 1878 – получило статус посада. В 1912 – города. В городе есть музей Ижорского завода, в котором хранятся элементы производственного оснащения разных эпох.
Не так давно в Колпино установлен памятник А. Д. Меншикову.
Стрельнинская… Новые дома теснят старые. Детскую площадку занимает паркинг, а ни в чем не повинные горки и качельки собраны в кучу и посажены за решетку.
Неопрятные пустоты вместо домов, доживающие свой век одноэтажные хибары, груды мусора. В местами отштукатуренном доме – Городская библиотека для слепых. Работает, слава Богу. Иногда самому хочется быть слепым, и глухим в придачу. Ощущение разорения и нелепости.
Стрельна – поселок городского типа в Петродворцовом районе. Бывшая мыза «Стрелина». В начале XVIII века Петр I создает здесь загородную резиденцию «русский Версаль». Построен Большой (Константиновский) дворец, разбит Стрельнинский парк.
Что сейчас происходит в Стрельне – знает каждый.
Ораниенбаумская… Уютно, если бы не этот жилой дом, наваянный Николаем Апостолом
и сыном его – Филиппом.
Видимо хотелось объять необъятное – максимально увеличить жилую площадь на ограниченном пространстве и совместить все питерские архитектурные эпохи. В результате, на милую улочку обрушивается серо-розовый кирпичный каскад.
Ораниенбаум – город на южном берегу Финского залива В1780 году стал уездным. В 1948 году переименован в Ломоносов. В Ораниенбауме был построен первый меншиковский дворец, еще деревянный. Город известен Китайским дворцом, садам с декоративными фонтанами, скульптурами, системой искусственных прудов и каналов.
Гатчинская… Трехзвездочная гостиница, дальше – арка облупившегося дома, на стене бумажка с надписью от руки: « Театр». Иду во двор – смотреть. Еле живой дом, стянутый железяками, в углу – дверка, за ней детский самодеятельный театр. Напротив дом, сыплющуюся крышу которого поддерживают крылатые женские фигуры. Удержат ли, или крылья отобьет штукатуркой?
Гатчина – крупный город Ленобласти. Бывшая Гатчинская мыза – финская усадьба, получила статус города в 1796 году. Знаменита гатчинским дворцом – главной резиденцией Павла I, парками, прудами и озерами. Кроме того, в Гатчинском районе добывают пудостский камень, использовавшийся при возведении Казанского собора, скульптур Ростральных колонн и во многих других местах.
Лахтинская… Когда-то она называлась Петровской в честь Петрова Андрея Феодоровича, певчего придворного хора. Именно он был мужем молодой женщины, которая впоследствии стала Ксенией Блаженной.
На Лахтинской же, в доме №3, в 1906–1907 годах жил Александр Блок. Он поселился здесь в квартире на последнем этаже, окнами во двор, впервые без матери, но с молодой женой. Тосковал Блок здесь отчаянно: «Одна мне осталась надежда: смотреться в колодезь двора».
Еще недавно на углу Лахтинской и Большого был скверик и общественный туалет тоже был. Теперь там гордо возвышается торговый комплекс.
В 2006 году было принято решение о строительстве церкви во имя святой Ксении Петербургской, вместо служебной постройки на Лахтинской, дом №17. Интересно, построят?
Лахта – небольшой поселок на северном берегу Финского залива. Из лахтинских лесов в1770 году был доставлен «Гром-камень» на Сенатскую площадь. А весил этот камень 1800 тонн. Этьен Фальконе сделал из «Гром-камня» постамент для «Медного всадника».
По другую сторону Чкаловского есть такие же улочки, названные в честь городов Карелии – Пудожская, Петрозаводская… На Пудожской стоит большой новый Социальный Дом, предназначенный для одиноких стариков. Если там действительно живут те, для кого он построен, то это приятно.
Очень есть захотелось, да и другие нужды появились. Хорошо бы их все удовлетворить где-нибудь. Иду на Большой. Прохожу мимо чего-то строящегося, большого и розового, аккурат на месте Введенской гимназии, где Саша Блок учился.
В расстройстве захожу в подвернувшуюся кафешку. Обстановка убогая, из динамиков – «Лав Радио», ну и черт с ним, зато туалет имеется.
Заказываю рыбное блюдо, пробую и замираю в изумлении – давно ничего вкуснее не ела.
В благодушном настроении куда-то бреду. Оказываюсь на Большой Разночинной. Вижу школу Олимпийского Резерва по плаванию – настроение резко меняется. Здание сыпется, около входа в душевые – прием макулатуры, ничем не огороженный. Грязь, переполненные помойки, какие-то сараи. В общем, детишкам есть на что посмотреть.
Бассейн-то «Радуга» называется, что ж, в каком-то смысле это соответствует действительности.
Ладно, хватит о грустном. Лучше вспомнить, что на Большой Разночинной родился Михаил Зощенко. Ну вот, веселее уже.
Пока вспоминала рассказы Зощенко, снесло во дворы Большой Зелениной. Смотрю на дом с двумя лифтами – один новенький, другой с отсутствующей наполовину нижней частью. Значит, городская программа по замене лифтового оборудования выполняется. Интересно, второй тоже заменят? Никакой деятельности что-то не видно. Выбираюсь из дворов.
Угол Геслеровского и Большой Зелениной. Здесь была пивная, в которой сиживал Блок. Обстановка именно этой пивной описывается в «Незнакомке». Как раз на это заведение упала одна из первых бомб во время осады Ленинграда.
Блок любил здесь бывать еще и потому, что на этом углу жил Юрий Анненков.
Юрий Павлович Анненков – художник. Родился в 1889 году в семье народовольца П. С. Анненкова. Автор портретов Ахматовой, Пастернака, Замятина и других. В 1924 году эмигрировал во Францию. Писал повести и рассказы под псевдонимом Борис Тимирязев. Был художником по костюмам в фильмах с участием Жерара Филипа. Умер в Париже в1974 году. На родине его творчество после эмиграции известно мало.
Анненков делал иллюстрации к поэме Блока «Двенадцать», а также посмертный портрет Блока. Вот что пишет лучший друг Анненкова Евгений Замятин об этом портрете: «Это не портрет Блока, а портрет смерти вообще – его, вашей смерти, и после этого пахнущего тленом лица, нельзя уже смотреть ни на одно живое лицо».
Улица Пионерская… О, это особенное место.
Ощущение, что тебя откинуло лет на тридцать назад.
Напротив академии имени Можайского, печально известной вспышкой брюшного тифа в прошлом году, стела с детскими лицами.
Когда-то на этой стеле была надпись: «Честь и слава детям питерских рабочих, принимавших участие в разгроме контрреволюционного мятежа юнкеров в октябре 1917 года». В перестроечные годы металлические буквы выдрали и сдали в металлолом, затем то, что осталось от букв, подновили черной краской. А недавно стелу переделали, при этом упоминание о контрреволюции исчезло. Теперь новодельный соцарт выглядит вполне достойно.
Погибших детей жалко, конечно, но на то, что воздвигнуто в их память, смотреть почему-то тошно.
В нескольких шагах от стелы стоят трое молодых людей, лет 25-и, и в конкретных выражениях обсуждают сегодняшнюю игру «Зенита». Один из них, между делом, справляет малую нужду на стенку ближайшего дома. Напротив – двухэтажный домишка с торчащей, когда-то светившейся неоном, звездой.
На углу – флагманский корабль ленинградского конструктивизма, занятый фабрикой «Красное Знамя». Стоит этот корабль с разбитыми оконными стеклами, декорированный ржавчиной и отлетевшей штукатуркой. А на верхней палубе уже проросли кустики.
Судя по всему, фабрика не работает, а площади, как всегда, сдаются коммерческим организациям под склады. Зато здесь все еще хранятся образцы советского женского нижнего белья.
Здание чулочно-трикотажной фабрики «Красный текстильщик», впоследствии «Красное Знамя», построено в 1925–27 годах по проекту немецкого архитектора Э. Мендельсона. Проект не был реализован полностью, в итоге Мендельсон отказался от авторства.
Перед фабрикой – еще одна стела, сообщающая о том, что здесь был создан первый пионерский отряд, – со знакомой с детства пионерской звездочкой наверху. Чуть поодаль, на другом углу, четырехэтажное здание, покрытое оборванной сеткой. Сквозные дыры вместо окон, на стене, как предупреждающий знак, торчит звезда.
Хожу по Пионерской взад-вперед, вспоминаю свое пионерское детство: пионерские лагеря, линейки, хождения строем с песней. В голове звучит: «Взвейтесь кострами…».
Наваждение кончилось. Оказывается, я уже в начале Чкаловского, стою, задрав голову, разглядываю башенку на свежепокрашеном бежевом доме. Солнце в глаза – ничего не видно, пока искала нужное положение, оказалась возле арки во двор этого красавца. Зашла под арку.
Зрелище потрясло бы даже видавшего виды старого петербуржца. Два сообщающихся двора, в первом, кроме гор металлолома и открытого люка – огромная дыра в асфальте, прикрытая досками. Второй, сужающийся под острым углом, просто помойка с копошащимися в ней крысами, которые обнаглели настолько, что при приближении человека разбегаются нехотя.
В общем, Замятин в соавторстве с Оруэллом написали бы нечто вроде «Мы 2007».
Ладно, все еще суббота, солнце, весна и Нева на месте, что еще надо?
Сажусь в метро. Эскалатор уносит под землю, а над головой – Икар поднимается к солнцу.
06 Апреля 2007